В этом году Европа могла бы широко отметить сразу две круглые даты.
В последний день минувшего августа исполнилось ровно двадцать лет с тех пор, как из Германии были выведены последние подразделения Советской Армии. Нужно оговориться: хотя в 94-м СССР уже не существовало, как не было и советских Вооруженных Сил, пребывание российских военных в странах Восточной Европы твердо ассоциируется в сознании людей с советскими временами. Процесс вывода начался еще при Союзе. Сначала войска ушли из трех стран, в которых, кроме ГДР, они дислоцировались на протяжении сорока с лишним лет: из Чехословакии (Центральная группа войск) — в 91-м; из Венгрии (Южная группа войск) — в 92-м и из Польши (Северная группа войск) — в 93-м. И вот 1 сентября 94-го года с выводом последних частей из Германии (Западная группа войск, бывшая Группа советских войск в Германии) в Европе официально не осталось ни одного советского (или российского — как угодно) солдата.
Но на хронологической линейке исторических событий пятью годами раньше стоит другая «зарубка», без которой вряд ли состоялся бы вывод войск не только из Германии, но из других европейских стран.
25 лет назад, 9 ноября 1989 года, пала Берлинская стена — самый многолетний и наглядный атрибут «холодной войны». Кризисы и обострения в отношениях двух систем и двух военно-политических блоков начинались и заканчивались, и только этот кризис, название которому «Берлинская стена», как апогей противостояния был нерушим так долго — аж 28 лет.
В Берлине много музеев, на любой вкус, но один занимает особое место в длинном перечне достопримечательностей немецкой столицы. Экспозицию «Дом у чекпойнта Чарли» называют еще «музеем Стены». И это, пожалуй, самое известное место — не только в Европе, но и в мире, — где люди окунаются в атмосферу «холодной войны» второй половины ХХ века.
Стена, отделявшая Западный Берлин от Восточного и от территории всей ГДР, была возведена в августе 61-го, а музей появился в непосредственной близости от нее, на территории Западного Берлина, чуть больше чем через год — 19 ноября 62-го. Тогда стараниями правозащитника Райнера Хильдебрандта в двух с половиной комнатах частной квартиры разместились несколько десятков фотографий и документов.
Сегодня в музее — более тысячи документальных свидетельств и экспонатов, посвященных истории Стены и судьбам людей, которые в поисках свободы и лучшей жизни пытались эту Стену преодолеть. Как только не пытались: по воздуху — на самодельных воздушных шарах; под землей — через прорытые под границей двух Германий ходы и туннели; да и просто по улице — тараня Стену бульдозером или прорываясь через КПП на машинах…
По официальной статистике, за время существования Берлинской стены при попытках побега из Восточного Берлина в Западный погибли около полутора сотен человек. Многие были застрелены военнослужащими погранвойск ГДР. У сотрудников музея, впрочем, своя статистика: они утверждают, что жертв Стены на порядок больше — более полутора тысяч. Так или иначе, немцы заплатили за нее очень большую цену. Не только человеческими жизнями, но и разделенными семьями.
Один мой немецкий друг вспоминал, как, будучи еще ребенком, через несколько месяцев после падения Стены вместе с отцом на советских «Жигулях» поехал к родственникам, жившим на самом юге Германии — в Баварии. Две семьи не видели друг друга несколько десятилетий…
В прошлом году я встречался в музее с Сергеем Никитичем Хрущевым, сыном человека, который, по сути, дал «добро» на возведение Стены. (Формально решение о ее строительстве принималось на совещании секретарей коммунистических и рабочих партий стран — участниц Варшавского договора, которое состоялось в начале августа 61-го года. Но историки знают, кто определял исход таких совещаний.)
Наша прошлогодняя встреча с Сергеем Хрущевым была совсем короткой, всего несколько минут. Он приехал в Берлин по приглашению нынешнего директора музея, Александры Хильдебрандт, вдовы его основателя, и участвовал в презентации документального фильма. На выходе из зрительного зала мы обменялись с сыном бывшего советского лидера несколькими фразами. И я хорошо запомнил одно из его высказываний, смысл которого сводился к следующему: Никита Хрущев не хотел строить Стену, но понимал, что иначе вся советская система в Восточной Европе рухнет.
У Хрущева не было выбора. В конце 50-х отношения между Восточной и Западной Германией обострились: правительства двух стран предприняли ряд взаимных враждебных шагов. Власти ГДР жаловались на провокации и угрозы, которые якобы исходили от Запада. Восточногерманской полиции все труднее становилось контролировать потоки людей, перемещавшихся через границу.
Жесткая экономическая политика властей ГДР, хозяйственные трудности, насильственная коллективизация и более высокий уровень оплаты труда в Западном Берлине — все это склоняло восточных немцев к бегству. Только в 61-м году из социалистической Германии бежали более двухсот тысяч (!) человек. Вот тогда и настало время строить Стену, чтобы почти на три десятилетия запретить людям свободно передвигаться в своей некогда единой стране.
У Хрущева не было выбора в 61-м. Но и у Горбачева в 89-м его фактически тоже не было. Михаил Сергеевич — пожалуй, единственный мировой политик, роль которого оценивается позитивно подавляющим большинством немцев.
Недавно в интервью итальянской газете «La Repubblica» Горбачев вспоминал об обстановке, которая предшествовала падению Стены и объединению двух германских государств: «Было очень трудно прийти к этому результату, но это был неизбежный этап процесса разоружения и умиротворения. Безусловно, без перестройки и перемен, происходивших в СССР, это было бы невозможно. Европа продолжала бы оставаться в стесненном положении еще долгое время. Но это произошло, и произошло без крови. Заслуга принадлежит тому поколению лидеров, которые отыскали ингредиент для решения проблемы: доверие».
Небольшой отрезок Берлинской стены недалеко от Восточного вокзала, оставленный для потомков как напоминание о былом, давно уже превращен в арт-галерею под открытым небом. Обычно больше всего туристов можно встретить у культового настенного граффити работы российского художника Дмитрия Врубеля «Господи, помоги мне выжить среди этой смертной любви!». На рисунке, также ставшем одним из символов немецкой столицы, «горячо» целуются генсек КПСС Брежнев и руководитель ГДР Хонеккер.
Еще совсем недавно вряд ли кому-то из европейцев, в особенности немцев, даже в страшном сне привиделось бы, что времена преград, искусственно разделявших Европу, могут вернуться. Но сегодня все выглядит иначе. Оптимизма в словах и поступках и лидеров стран, и простых граждан значительно поубавилось. Тема Стены всплыла, казалось, из небытия. А исчезло — то самое доверие, о котором говорил в интервью итальянским журналистам Михаил Горбачев.
В этом году Европа могла бы широко отметить сразу два знаменательных события в своей истории. Но одно из них, 20-летие вывода советских войск из Германии, осталось совершенно незамеченным и неотмеченным. С четвертьвековым юбилеем падения Берлинской стены несколько иначе: его, конечно, отметят. И начали отмечать задолго до ноября. В одном из самых популярных торговых центров Берлина — «Аркадах» на Потсдамерплатц, вот уже несколько месяцев действует соответствующая экспозиция.
Вот только привкус у нынешнего праздника горьковатый. В Европе опасаются, как бы не появились новые «стены». И никто здесь этого не желает, можете мне поверить.
Сергей Гапонов
Источник: mk.ru
