Начинали мы нашу беседу с полковником, заместителем командира корпуса Народной милиции (так здесь называются вооруженные силы) «Луганской народной республики» Виталием Киселевым (позывной «Коммунист») накануне того дня, когда стало известно о достижении новых договоренностей о прекращении огня между украинской армией и вооруженными силами ЛНР и ДНР. Потому-то его мнением о перспективах этого, «очередного» уже мира мы поинтересоваться не смогли.
— Как начал воевать? Сначала в Славянск завозил гуманитарку, потом перешел в народное ополчение. Тогда у нашего отряда в наличии было шесть охотничьих ружей ТОЗ-12 и два карабина — тоже охотничьи. Вот с этим оружием мы, можно сказать, случайно, остановили первый транспорт. Оказалось, что украинская армия везла 80 минометов и стрелковое оружие. Это первое «настоящее» оружие, которое попало к нам в руки. Воевал с тем трофейным автоматом (а всего за эту войну их у меня четыре сменилось) в Славянске, в Красном Лимане. Потом пришел сюда, в Луганск — сам я из Луганска, из рода потомственных шахтеров.
Пришлось держать тяжелую оборону на разных участках. Думаю, что задачи, которые ставились, удавалось выполнять минимум на 99% — потому командование, наверное, и продвигало меня по служебной лестнице.
— А потом где оружие добывали? Ну, собственно вы, наверное, понимаете, что заодно интересуюсь и по поводу поставок оружия из России. Впрочем, вы вряд ли имеете право откровенничать на эту тему.
— Когда украинскую армию окружили в Зеленополье, то мы взяли порядка 180 единиц техники. Там осталось просто колоссальное, громадное количество оружия, которым мы довольно таки хорошо оснастились: это и БМП, и танки, и самоходные орудия. А в Иловайском котле одних боеприпасов было на 3-4 месяца. Все это удалось нам забрать. Кстати, в Зеленодольске части пленных мы сразу разрешили уйти, но без оружия, остальных потом тоже передали украинской армии.
— И все же, про российское оружие…
— Не получали и не получаем.
— Еще в начале боестолкновений тогдашний глава ЛНР Валерий Болотов говорил, что украинская армия превосходит «Армию Юго-Востока» лишь в авиации и тяжелой технике, а бойцов достаточно. Как сейчас обстоят дела?
— На самом деле у нас около 10 тыс. человек военнослужащих. У украинской армии превосходство приблизительно в 3-4 раза. И когда Болотов заявлял, что по людской силе у нас равенство, то я бы сказал, что он пытался каким-то образом дезинформировать, «запугать» противника. По технике сейчас тоже нет превосходства, хотя мы регулярно ее захватываем. Я уже говорил, что очень много мы взяли в так называемых котлах. Украинская армия на самом не так слаба и несчастна, как показывает ее Киев — они хотят казаться слабыми. Но, несмотря на это, я уверен, что у нас есть возможность выбить украинских солдат за границы луганского региона.
— Вы тут упомянули, что отпустили пленных, сдавшихся в Зеленополье. По российскому телевидению все время говорят, что над ополченцами, находящимися в украинском плену, постоянно издеваются, избивают, а, дескать, к украинским пленным — наоборот, отношение чуть ли ни как к детишкам в пионерском лагере…
— Да, нужно об этом говорить, потому что на протяжении последних 2,5 месяцев под моим руководством как раз проходит обмен пленными, так что эту тему я знаю, наверное, как никто другой. Разница в условиях содержания военнопленных у нас и у них очень большая. Те пленные, которые были у нас, и которых мы потом передавали, были сыты, к ним относились если не уважительно, то корректно уж точно. Даже если вдруг кто-то из ополченцев пытался вначале покуражиться, то мы за это жестко наказывали. Разумеется, украинские солдаты обеспечивались и медицинской помощью. А вот наших бойцов те же айдаровцы передавали просто в страшном состоянии. Мы своих ребят порой забирали на скорой помощи, на реанимобилях и везли сразу в больницы на неотложные операции.
Вообще эти так называемые добровольческие батальоны — «Айдар», «Азов» — отличались особой жестокостью не только по отношению к нашим военнослужащим, но и к местному населению. Например, в Новостветловке они уничтожили целенаправленно местных жителей. Людей из зоны боевых столкновений погрузили в автобус, вывезли в поле и там просто расстреляли и сожгли. Это не военные — это уроды и твари.
— Я помню, что была в конце августа такая информация о расстреле в Новосветловке гражданских, отказавшихся рыть окопы для украинских батальонов, но как-то потом она заглохла, и ОБСЕ ничего по этому поводу не сообщала. Поймите правильно, все помнят историю о «распятом мальчике» в Славянске, которого, как оказалось, не было. Если расстрел в Новосветловке установленный вами факт, то почему его как-то замолчали, тем более, что этот населенный пункт находится на территории ЛНР?
— Мы собираем доказательства, которые потом собираемся представить в Гаагский трибунал, как и по фактам обстрела мирных жителей. Кировск, Стаханов, тот же Первомайск — в этих городах нет практически ни одного жилого квартала, где бы не упал и не разорвался украинский снаряд. Недавно был случай, когда наблюдатели ОБСЕ заехали в Кировск, и их обстреляла украинская армия. Тогда попали в многоэтажный дом, погибли и получили тяжелые увечья мирные люди. А неделю назад снаряд попал в роддом, там погибло два человека, — это зверство, которое не вписывается уже ни в какие рамки. Зачем стреляли? Возле роддома не может быть ополченцев, там не может находиться техника.
— А вот скажите, представители как ЛНР, так и ДНР все время подчеркивают, что ведут войну только против украинской армии. Но, скажем, когда вы обстреливаете украинских военных в Счастье, то при этом существует угроза в случае попадания «не туда», а в ТЭС, оставить без электричества значительную часть Луганщины, то есть и мирное население?
— Мы не обстреливаем, мы ведем ответный огонь по украинским военным, которые обстреливают мирное население. Угрозы задеть ТЭС нет. Мы прекрасно понимаем, что эта электростанция для нас играет очень важную роль в обеспечении электроэнергией региона, точно так же в обеспечении Счастья горячей водой, теплом.
— То есть выбить «Айдар» из Счастья для вас не так важно, как сохранить ТЭС?
— Так точно. И я вам еще скажу, возвращаясь к айдаровцам и им подобным: у нас есть информация, что с территории ЛНР и ДНР украинскими военными похищаются люди. Они потом перевозятся в Днепропетровск для изъятия органов. Тут тоже есть с чем разбираться, правда? (в конце октября представитель миссии ОБСЕ на Украине заявил, что «не владеет никакими доказательствами относительно возможного изъятия органов в Восточной Украине» — прим. «Росбалта»).
— В рядах «Армии Юго-Востока» ведь воюют не только местные, но и иностранцы?
— Мы этого не скрываем. И у нас есть добровольцы из других стран — из Словакии, России, Белоруссии, и они очень хорошо воюют, это в основном бывшие военнослужащие. Мы принимаем добровольцев, ведь зачем отказываться от помощи, которую тебе оказывают? Из неславянских стран тоже бойцы есть, но их не очень много. Есть даже один итальянец и ребята из Прибалтики.
— Были ли случаи перехода украинских военных на вашу сторону?
— Такие случаи неоднократно были. Сейчас они на нашей стороне и воюют против киевской хунты.
— А факты дезертирства с вашей стороны были?
— На Луганщине остались те люди, которые взяли в руки оружие и пошли защищать свою родину, а те, кто могли бы стать дезертирами, уехали до начала боевых действий.
— Есть ли на территории ЛНР неподконтрольные до сих пор командованию корпуса Народной милиции формирования ополченцев?
— Правильнее сказать, что такие формирования были. Сейчас командиры отрядов, которые сами изъявили желание примкнуть к нам, уже подчиняются Народной милиции. Ну, а с остатками еще не подконтрольных нам отрядов, хотя они и добросовестно несут службу, мы ведем переговоры, чтобы они вошли в состав корпуса. Те подразделения, которые не станут нам подчиняться, будут просто разоружены.
— Где сейчас в регионе самая напряженная ситуация и самые жестокие боестолкновения?
— Линия фронта у нас проходит по реке Северский Донец. Самые ожесточенные бои ведутся в таких населенных пунктах, как Сокольники, поселок Смелый, Кировск, Стаханов, Дебальцево и Станица-Луганская. А также на лисичанском направлении.
— Продвигается ли как-то процесс урегулирования конфликта, есть ли надежды на достижение мира?
— У нас раз в неделю в Луганске проходят переговоры, приезжают представители ОБСЕ, Украины и России. Мы заявили, что готовы к ряду определенных соглашений, которые не пойдут во вред нашей народной республике. Мы готовы на прекращение огня, взаимный отвод крупнокалиберного оружия от линии соприкосновения. Мы уже готовы подписать эти документы, а посланцы украинской стороны куда-то все предложения передают, там передают другим и так далее.
Создается впечатление, что они просто не заинтересованы в достижении мирных договоренностей. Мы к миру готовы, а вот они, кажется, нет, вот потому перестрелки и продолжаются.
Когда это интервью уже готовилось к публикации, глава ЛНР Игорь Плотницкий подтвердил, что достигнуто соглашение о прекращении огня с 5 декабря и отведении тяжелой техники от линии соприкосновения. Фактически об этом же заявил и представитель РФ в совместной группе по прекращению огня на Востоке Украины генерал-лейтенант Александр Ленцов. Правда, пока наблюдатели продолжают фиксировать все новые факты, свидетельствующие о том, что мир еще не наступил.
Валерия Разина
Источник: rosbalt.ru
