Лабораторно-контрольная работа по химии
АГН "Москва" / фото: Никеричев Андрей
Рост числа обязательных проверок знаний школьников стало причиной недовольства многих родителей. По их мнению, таким образом можно добиться в основном усиления стресса, который испытывают учащиеся.
Напомним, к ЕГЭ и ГИА (Единому госэкзамену и Государственной итоговой аттестации, обязательным экзаменам, которые школьники сдают после 11-го и 9-го классов) добавились национальные исследований качества образования (НИКО) и всероссийские проверочные работ (ВПР), затрагивающие интересы школьников почти всех возрастов. При этом с 2017 года участие в всероссийских проверочных работах стало обязательным для учеников 4-х классов, а право решать, будут ли участвовать в нем ученики 5-х и 11-х классов, предоставили школам.
Ожидается, что еще до конца октября учащиеся 10-х классов напишут НИКО по биологии и химии, а весной 2018 года школьники 4-х, 5-х, 6-х и 11-х классов сдадут ВПР по разным предметам.
Родители школьников уже выражали недовольство количеством проверок, которые постоянно вынуждены проходить школьники, отмечая, что это приводит к стрессу у детей. Опрошенные газетой «Коммерсантъ» эксперты также отмечали, что весной школьники, особенно те, которым предстоит сдавать ЕГЭ, и без проверочных работ испытывают максимальную нагрузку.
Однако в региональных отделениях Минобрнауки продолжают обсуждать повышение эффективности контрольно-надзорной деятельности. По мнению авторов идеи введения этих проверочных работ, результаты ВПР и НИКО могут использоваться для формирования программ развития образования, совершенствования методики преподавания предметов, а также для индивидуальной работы с учащимися по устранению имеющихся пробелов в знаниях.
Ученическая тетрадь / АГН «Москва» / фото: Серей Киселев
Побеседовать с «Полит.ру» о причинах и последствиях роста числа проверочных работ в школе согласилась Татьяна Клячко, директор Центра экономики непрерывного образования Института прикладных экономических исследований (ИПЭИ) РАНХиГС. Отвечая на вопрос, есть ли необходимость в подобных регулярных проверках качества образования, она высказала мнение, что практического результата эти проверки в обозримом будущем не возымеют.
«Федерация, потеряв рычаги управления школой, которые были спущены на уровень регионов и муниципалитетов, все время пытается понять, что именно в школе происходит, как учат, чему учат. И с помощью этих проверок она пытается прояснить картину. Когда дети придут к ЕГЭ, менять что-либо будет уже поздно, поэтому надо проверить их уровень заранее. И предполагается, что чем чаще будут проверять, тем больше это будет держать в тонусе и учителей, и родителей, и учащихся. То есть родители будут внимательно смотреть, что делают учителя, а что – их собственные дети.
Поэтому проверочный вал все нарастает. Однако если даже проверки покажут, что нечто оказалось плохо, то потом очень трудно принять решение, что именно нужно менять. Вот это действительно проблема. Что тут делать, увольнять учителя? А если это – какая-нибудь маленькая сельская школа, где далеко не все благополучно? Так что особого смысла в нарастании такого контроля качества образования нет – достаточно сделать всего несколько замеров, чтобы понимать, куда движется система. Но проверяющим кажется, что за счет нарастания числа проверок можно как-то повлиять на ситуацию.
Это немного иллюзорное представление, конечно. Любая проверка хороша лишь тогда, когда по ее результатам можно принять какое-то решение. Будут ли в данном случае долго отмерять, прежде чем принять некое управленческое решение (отрезать)? Я даже боюсь, что и нескорого решения может не появиться. У нас процесс очень часто замещает результат: провели проверку, посмотрели, стали думать, что тут делать – а в этот момент уже пришла следующая проверка, и так далее.
Допустим, в школе все действительно достаточно плохо – налицо ситуация пребывания школы в трудном положении. Если бы по результатам проверок ей могло стать лучше, я бы приветствовала эти проверки. Но лучше почему-то не становится. Да, можно пытаться таким образом добиться большего внимания родителей к процессу. Но если школа находится в трудном положении, то это та ситуация, когда и родители, и дети находятся в трудном положении. Родителям бывает не до учебы их детей – они выживают, а дети не имеют того культурного окружения, которое могло бы помочь им учиться.
Первое сентября в школе / АГН «Москва» / фото: Серей Киселев
Вот в этом и коренится проблема. А мы пытаемся сказать, что если мы вдруг выявили, что дети пишут слово «корова» через два «а», то мы в этом вопросе что-то можем сверху поменять. К сожалению, нет, не можем. С этими детьми, с этой ситуацией очень трудно работать – это требует серьезных механизмов реабилитации школы. Реабилитации в том же смысле, как реабилитация человека после тяжелой болезни или травмы, восстановления его нормальной жизнедеятельности, трудоспособности.
Как правило, это требует времени и очень серьезных финансовых затрат. А это – всегда большой вопрос, потому что у муниципалитетов, как правило, все деньги уже вперед посчитаны и распределены, а перераспределять их – большая головная боль», – объяснила Татьяна Клячко.
Она также поговорила с «Полит.ру» о запланированных изменениях в ЕГЭ и ГИА. По ее оценке, эти изменения нацелены на сохранение и передачу школьникам общего культурного основания, своего рода «культурного кода» страны.
Обсудите в соцсетях
