Кадр из сериала «Доктор Хаус», серия «Гром среди ясного неба» (7:15, 2011 г.)
Масштабный всплеск зрительского интереса к фигуре Шерлока Холмса и к шерлокианским персонажам, таким как доктор Хаус из одноименного сериала, – любопытная примета нынешней эпохи. На чем основывается этот интерес, почему Шерлок стал, судя по всему, «героем нашего времени»? Чтобы попытаться ответить на этот вопрос, для начала следует понять, что представляет собой такого рода герой – каковы его истоки, эволюция, сформировавший его культурный контекст; какое развитие этот образ получил в современной сериальной культуре и как устроены многочисленные шерлокианские нарративы. Почему хромает доктор Хаус? Почему у мистера Спока нет чувства юмора? А был ли Мориарти? Зачем нужен «рейхенбах»? Кто такие папа и мама Холмсы? Что общего у ирландского сеттера и собаки Баскервилей? Что такое зрительский респонс, и как это соотносится с феноменом фанфикшен? Почему Стивен Моффат и Марк Гэтисс так нещадно троллят зрителя в «Безобразной невесте»? Все это и многое другое – «кирпичики» проекта, посвященного исследованию современной шерлокианы. В качестве основного инструмента и оптики исследования предлагается метод фрейдовского и лакановского психоанализа в его клинической перспективе. Проблемы современного субъекта, как он понимается в клинике психоанализа, иллюстрируются с помощью материала шерлокианы как наиболее актуальной формы «вопрошания о своем желании», своей субъективности. На этот раз мы предлагаем вниманию читателей главу, посвященную сериалу «Доктор Хаус», и продолжаем наш психоаналитический ликбез в занимательных картинках. Касаясь ключевых понятий психоанализа, мы сопровождаем их, для лучшего понимания, примерами не только из сериальной культуры, но и литературы и мифологии.
См. также:
- Шерлок на кушетке-1
- Шерлок на кушетке-2
- Шерлок на кушетке-3
- Шерлок на кушетке-4
- Шерлок на кушетке-5
- Шерлок на кушетке-6
- Шерлок на кушетке-7
- Шерлок на кушетке-8
- Шерлок на кушетке-9
- Шерлок на кушетке-10
- #рейхенбах-1
- #рейхенбах-2
- #рейхенбах-3
- #МОРИАРТИ-1
- #МОРИАРТИ-2
- #МОРИАРТИ-3
- Доктор Хауст-1
- Доктор Хауст-2
- Доктор Хауст-3
- Доктор Хауст-4
- Доктор Хауст-5
- Доктор Хауст-6
- Доктор Хауст-7
- Доктор Хауст-8
Массаж по-споковски: еще раз об отцовской метафоре
Человеческий субъект отделен языком от природы, от das Ding (Вещи, или «материнской Вещи») в силу кастрации, которая происходит благодаря так называемому Имени-Отца, или «отцовской метафоре». Имя-Отца создает метафорическую замену «желанию Матери» и отныне будет служить основой для всех прочих метафорических замен, для всех тех бесконечных разветвлений дискурса, где означающие всегда отсылают к другим означающим, а не к некоей «правде» означаемого. В клинической перспективе такая правда всегда будет выступать в обличии психотической уверенности – в отличие от всегда неуверенной, наполненной оговорками, запинками, метафорами, остротами речи невротика.
Существует фундаментальное различие между психотическими неологизмами и невротическими метафорами (которые всегда пропущены через код, санкционированы Другим): неологизм «означает нечто неизреченное в самом себе; это значение, которое отсылает в первую очередь к значению как таковому»1; в то время как невротик признает определенную невозможность смысла, психотик, напротив, не способен от этого смысла дистанцироваться. У психотика не возникают метафорические значения, поскольку в его случае функция Имени-Отца (базовая метафора) не сработала. У него остаются два способа отношения к смыслу: «чрезмерно близкое ассоциирование значения со словом <…> конкретность <…> неспособность понимать предполагаемые или подразумеваемые в речи значения. Противоположная проблема <…> когда связывание слов, по-видимому, настолько случайно, что смысл теряется»2. Не случайно психотики часто стремятся изобретать новый язык – вернее, открывать то, что им представляется первоосновами языка (знаменитый случай судьи Шребера, составленный Фрейдом по мемуарам судьи, дает представление о таком языке, который Шребер в своей бредовой системе называет Grundsprache, «фундаментальный язык»).
Споку чужда человеческая система символических связей3. С точки зрения логики она избыточна. В эпизоде «The Galileo Seven» (1967 г.) Спок командует шаттлом, сбившимся с курса и вынужденным сесть на планету, населенную враждебными существами. Инопланетянин принимает непопулярные у землян решения, руководствуясь исключительно логической целесообразностью. Так, он противится поминовению и даже похоронам погибших членов экипажа (нет времени, опасно для остальных; «мое сочувствие их не воскресит», «доставка тела на борт не должна препятствовать ремонтным работам»): тщетны все попытки объяснить ему символическую важность этого жеста для людей. Он отказывается произнести последнее слово над могилой, несмотря на то что это его обязанность как командира (как объясняет ему доктор Маккой).
Спок над телом одного из членов экипажа шаттла. Кадр из сериала «Звездный путь», серия «Галилей-VII» («TheGalileoSeven», 1:16, 1967 г.).
Он игнорирует и другие символические жесты: когда возникает вероятность того, что несколькими членами экипажа придется пожертвовать, чтобы поврежденный челнок смог взлететь, он отказывается от жеребьевки и объявляет, что сам совершит максимально целесообразный выбор: «Логично все, что способствует достижению цели». Спок моделирует все возможные варианты ожидающей их смерти, чтобы выбрать из них наименее безрассудный (его рассуждения отталкивают землян своей абсолютной безэмоциональностью: «Если уж нам суждено умереть, умрем, по крайней мере, как люди, а не как машины»). Своей жизнью он готов жертвовать столь же хладнокровно, как и чужой, но из соображений не героизма, а практической пользы. При этом он отказывается сражаться с агрессивно настроенными аборигенами. С его точки зрения, земляне склонны неразумно истреблять формы жизни; при этом он не берет в расчет такие ключевые для людей понятия, как доблесть, честь и сопротивление врагу.
Рисунок поведения Хауса, язвительного остроумца, разумеется, куда более тонкий и сложный, нежели у Спока, но в основе его лежит все та же логическая – «споковская» – структура. В эпизоде «Massage Therapy» (7:4) Кадди (у которой роман с Хаусом), выходя от него, сталкивается в дверях с массажисткой, чей внешний вид наводит Лизу на подозрения. Хаус подтверждает, что его массажистка – проститутка и что массаж обычно заканчивался сексом, но больше нет, поскольку теперь он встречается с Кадди. «Кадди: Ты и правда думаешь, что меня не должно волновать, что тебе делает массаж проститутка, с которой у тебя был секс? – Хаус: Ты же не против массажа возражаешь, а против секса, а секса-то больше нет!» Хаус искренне не может взять в толк, почему Лизу это совсем не радует: его массажистка прекрасно делает свою работу, лучше нее он никого не сумел найти. Он приходит за советом к Уилсону: «Представь, что тебе помогал по дому отличный мастер. Сэм [жена Уилсона] попросила бы тебя отказаться от его услуг, только потому что у тебя с ним в прошлом был секс?» Уилсон советует ему не спорить с Кадди, но для Хауса это вопрос принципа: «Она ведет себя иррационально, уступлю ей в этом, придется тогда во всем ей уступать!» Сделай ей подарок и помирись, предлагает Уилсон.
Мысль о подарке вдохновляет Хауса на чисто хаусовский выход из положения. Он присылает Кадди мужчину-массажиста. В процессе выясняется, что ее массажист – гей-проститутка. Кадди требует объяснений у Хауса. «Хаус: Так он оказался проституткой? Меня это совершенно не беспокоит. Что ж, мы оба получили ценный урок. – Кадди: Вот только у меня с ним секса не было! Тыидиот! К тому же он гей! – Хаус: Да ты хоть знаешь, как трудно найти гетеросексуального мужчину-проститутку?!» Споковская логика обнаруживает свою абсурдистскую, безумную изнанку.
Двуликий уборщик: объект-отброс на границе миров
Мы рассмотрели «случай» Хауса в контексте невроза, перверсии и психоза. Остался еще один, пожалуй, самый любопытный аспект. В эпизоде «Сын коматозника»4 пациент больницы Принстон-Плейнсборо выходит из 10-летней комы. Но жить ему осталось один день, и этот день он проведет в компании Хауса. Хаус (как это нередко с ним бывает) выступает в мифологической роли проводника в потусторонний мир; в этой пограничной ситуации они с Гейбом (так зовут пациента) ведут достаточно откровенную беседу. Гейб задает Хаусу вопрос: как ты стал доктором? И тот рассказывает ему удивительную историю. Когда Хаусу было 14 лет, его отец служил в Японии. Друг Хауса, мальчик из школы, упал, когда они лазили по скалам, и поранился; в больнице, куда отвез его Хаус, оказалось, что у мальчика инфекция и врачи не понимают, как его лечить. И тогда они зовут на помощь больничного уборщика. Уборщик на самом деле врач; но, поскольку он из касты японских неприкасаемых (буракумин), ему запрещено практиковать свое ремесло. «Этот человек знал, что остальной персонал его не принимает, и он даже не пытался стать одним из них, плохо одевался. Его никто не замечал, кроме тех случаев, когда его помощь была необходима. И он оказывался всегда прав. В такие минуты им ничего другого не оставалось, как только слушать его».
Пробудившийся коматозник. Кадр из сериала «Доктор Хаус», серия «Сын коматозника» (2006).
По-английски «уборщик» – janitor, от латинского слова ianua, «дверь». Ianitor – привратник; а двуликий бог Янус – бог дверей, порога. Хаус решил стать не просто доктором – а тем, кто стоит у порога, у двери между мирами. Но и это не все: уборщика-неприкасаемого в лучшем случае не замечают, он из презираемой всеми касты («его предки работали на скотобойне и были могильщиками»). Он в буквальном смысле слова «отброс общества» – объект-отброс. Но именно к этому отбросу остальные вынуждены идти на поклон, когда вся мудрость благополучного добропорядочного мира бессильна. Именно такую роль и такую судьбу избирает себе Хаус. Хаус – это объект а, но уже не в перверсивном смысле слова, а каком-то ином. В каком – нам предстоит выяснить в следующих главах.
Примечания
1Лакан Ж. Психоз и Другой // Московский психотерапевтический журнал. 2002. №1. С. 17–33.
2Svolos T. Op. cit.
3 Неспособность ориентироваться в мире человеческих связей, не выстроенных на чистом рацио, – примета не только инопланетянина, но и андроида. В конце 80-х – 90-х годах в рамках франшизы «Звездный путь» появляется новый сериал «Star Trek: The Next Generation» (1987–1994 гг.) и ряд фильмов на его основе (1994, 1996, 1998, 2002 гг.). Капитаном звездолета «Энтерпрайз» в них становится Жан-Люк Пикар; один из его старших офицеров (в определенном смысле преемник Спока) – андроид по имени Дэйта (Data). Дэйта стремится к тому, чтобы «очеловечиться», но некоторые аспекты человеческого поведения (связанные с эмоциями) даются ему с большим трудом. Ему также свойственно буквальное понимание образных выражений и шуток, например: «Дженна Д’Cора: Какие это были прекрасные времена… Вот бы нам с тобой снова там оказаться. – Дэйта: Это весьма маловероятно в силу однонаправленности временного потока»; «Дженна: Ты меня подловил (букв. «кошку выпустили из мешка»). – Дэйта (озираясь в поисках своей кошки по имени Спот): Спот?» («Star Trek: TNG», 4:25). «Дэйта: Я бесплодно преследую неодомашненных пернатых» (андроидный вариант выражения «погоня за дикими гусями»); «Коммандер Джорди Лафорж: Подстричься решил? – Дэйта: Мои волосы не нуждаются в стрижке, тупица. – Лафорж: Что? – Дэйта: Мои волосы не нуждаются… – Лафорж: Тупица? – Дэйта: Я экспериментирую с дружескими подколками и подшучиваниями. Я не намеревался нанести вам серьезного оскорбления. – Лафорж (посмеиваясь): Поосторожнее, с капитаном такой номер не пройдет» («Star Trek: TNG», 4:11).
4 «Son of a Coma Guy», 3:7.
Обсудите в соцсетях
