История русской женщины и ее семьи, оказавшейся на подконтрольной исламистам территории
Тихая жизнь провинциального сирийского города Ракка резко изменилась после начала «арабской весны». Пришли бойцы Сирийской свободной армии, затем — исламисты из группировки ИГИЛ. О том, как менялись порядки при новых властях и что довелось пережить русско-сирийской семье, читайте в специальном репортаже этнографа, путешественника и журналиста Александра Рыбина.
Над центром Дамаска разворачивается истребитель сирийской армии — заходит для атаки на пригород Джобар. От Старого города, торгово-исторического сердца Дамаска, до Джобара 15-20 минут быстрой ходьбы. Трехлетняя Лиля спрашивает русскую маму Татьяну: «Мама, этот самолет заберет нас в Россию?» Гул боя в Джобаре слышен в центре сирийской столицы. Татьяна отвечает: «Да, но он ждет, когда мы оформим все документы».
У Татьяны четверо детей. Муж — сириец. Они поженились еще в советское время. Татьяна переехала в сирийский город Ракку — к родителям мужа. Жили, однако, на две страны. Двое детей родились в России, двое — в Ракке. Имена у детей тоже двойные: арабское и обязательно эквивалентное ему русское.
Ракка — административный центр одноименной области, ничем не выдающийся, небогатый, почти без культурно-исторических объектов. От былых времен тут сохранились лишь 400-летние каменные Багдадские ворота — высокая стрельчатая арка и фигурно выложенные бурые кирпичи поверх нее. Хотя подобные развалины путеводители по Сирии даже не упоминают, — слишком незначительны, — местные власти оградили ворота металлическим забором, как единственную достопримечательность. В оставшемся от французских колонистов здании расположен музей. Через город проходит Евфрат, но здесь он мелкий, узкий, совсем не похож на великую реку, возле которой зародилась одна из древнейших цивилизаций.
В общем, турист забрести в Ракку мог лишь по недоразумению. Но постепенно в городе увеличивалось количество русских жен и русскоговорящих детей. В 2010 году даже открылся Русский культурный центр. О том, с каким радушием жители Ракки и окрестных деревень относились к русским, знаю по себе. В январе 2012-го я провел там несколько дней.
Свергнутая статуя Хафеза Асада в Ракке. Надпись на монументе: «завтра будет лучше» Фото: Aleppo Media Center AMC / AP 1/2
Когда в Сирии началась гражданская война, Ракка — и город, и область — долгое время оставалась тихим и спокойным местом. Никаких митингов против Башара Асада. Захват города силами Сирийской свободной армии (ССА) оказался полной неожиданностью для местных. Без боя правительственная армия весной 2013-го покинула город, и контроль над ним перешел к антиправительственным силам. «Как-то утром просыпаемся, а город весь увешан флагами Сирийской свободной армии», — рассказывает Татьяна. К русским члены ССА относились неприязненно, хотя откровенных репрессий не устраивали. Женщинам, привыкшим ходить в чем захочется, пришлось одеться в традиционные для мусульманского общества наряды: платки, длинные платья.
В марте 2013-го после тяжелых боев силы ССА из Ракки были выбиты боевиками Исламского государства Ирака и Леванты (ИГИЛ). Десять дней город оставался без воды, света, еды. «Из дома не выйдешь. Даже дверь приоткрыть было страшно — снайпер мог открыть огонь», — вспоминает Татьяна. В отличие от ССА, состоявшей исключительно из сирийцев, группировка ИГИЛ — настоящий интернационал. Много таджиков, азербайджанцев и чеченцев. «Были уйгуры из Китая, европейцы, алжирцы, американцы. А сирийцев почти не было, совсем мало», — добавляет старший сын Татьяны 16-летний Саша. Три дня он просидел в тюрьме. Патруль исламистов увидел, как Саша во дворе школы разговаривает с девочкой. Родственницей она ему не приходилась. За это — тюрьма. Родителям не сообщили. «У нас в городе голодали, когда исламисты пришли: заработков нет, еду у крестьян они для себя отбирают. Нам есть нечего, а они недоеденные куски выбрасывают в мусор», — рассказывает Саша.
Женщин исламисты заставили одеться в закрытые одежды наподобие тех, которые носят в Саудовской Аравии: все черное, только глаза открыты, черные перчатки, черная обувь. Школы еще некоторое время работали, но дочери Татьяны отказывались туда ходить, потому что не хотели следовать навязанному дресс-коду. Позже все старые школы закрыли, открыв вместо них религиозные. Христианские церкви сожгли, огромную шиитскую мечеть, построенную на деньги Ирана, разрушили до основания. Татьяне пришлось формально принять ислам. Новые власти объявили, что все немусульмане должны ежегодно выплачивать налог — 1000 долларов. Православная Татьяна получила в мечети бумажное свидетельство, что отныне она исповедует ислам, — в семье денег на уплату религиозного налога нет.
На улицах исламисты проводили публичные казни. Головы рубили виновным в тяжких преступлениях и заподозренным в сотрудничестве с ССА или правительственными силами. Специально жителей города смотреть на казни не созывали. Собирались исламисты, вершили суд и тут же исполняли приговор. Если поблизости оказывались дети, их не отгоняли. Никто из местных в происходящее не вмешивался — стал бы следующей жертвой.
Сирийские лиры в городе больше не ходили — вместо них доллары США. В автобусах, в магазинах, на базарах только американская валюта. Те из иностранных исламистов, кто говорил по-арабски, пользовались классическим арабским языком, на котором написан Коран. «Нам их трудно понять. У нас-то диалект шалауи (на русский переводится как «деревенский», «деревенщина», диалект крестьян на севере Сирии — прим. «Ленты.ру»)», — объясняет Татьяна.
Вслед за исламистами в городе появились их семьи. Своим детям и женам бойцы ИГИЛ раздали стрелковое оружие. Обряженные в черные одежды женщины расхаживали с автоматами Калашникова через плечо. Сирийцам, пожелавшим покинуть город, не мешали. Между Раккой и территорией, подконтрольной сирийской правительственной армии, продолжали курсировать автобусы. Можно было, например, без пересадок доехать до Дамаска — за 80 долларов. «Хочешь жить в Ракке — следуй их законам. Не хочешь — уезжай. Но под их законами невозможно жить, они создают такие условия, чтобы сирийцы уезжали. ИГИЛ зачищает нашу землю для себя, для своего государства», — рассуждает Саша.
Те, кто выезжал на территорию, подконтрольную силам Башара Асада, и возвращался, рассказывали, что солдаты обещают: вот-вот пойдут в наступление, освободят город. Татьяна и ее муж, как и многие другие жители Ракки, надеялись на это и ждали. Сирийская авиация бомбила позиции исламистов в Ракке. Во время налетов трехлетняя Лиля кричала от страха. Но армия не шла. Отец семейства отправился на заработки в Турцию. Высылал оттуда деньги. Татьяна решила бежать из Ракки, когда узнала, что исламисты могут забрать себе в жены ее 13-летнюю дочь без согласия родителей. Сели в автобус и без каких-либо проблем уехали.
Пятый месяц Татьяна с детьми живет в гостинице в Дамаске. За исключением, пожалуй, трех известнейших и самых дорогих гостиниц столицы — «Шам», «Четыре сезона» и «Дама Роуз», где селятся обычно иностранные журналисты и делегации, — остальные забиты беженцами из разных районов страны. Некоторые, из пригородов Дамаска, ни одежды, ни других необходимых вещей с собой не взяли, рассчитывая, что их район, захваченный антиправительственными группами, армия Башара Асада быстро освободит. Но проводят тут не первый месяц.
Татьяна уже не верит, что когда-нибудь вернется в Ракку. Она видела парад ИГИЛ. Исламисты согнали захваченную в Ираке технику: танки, броневики, артиллерию. Победить армию с таким арсеналом невозможно, полагает Татьяна.
Захваченная ИГИЛ военная техника на параде в Ракке Фото: Raqqa Media Center of the Islamic State group / AP
Сейчас она занята оформлением документов, чтобы увезти детей в Россию. Ожидание и бюрократическая морока с российским посольством в Дамаске. Семья, лишившаяся всего имущества, вынуждена платить десятки тысяч сирийских лир (сотни долларов) за каждую справку. Никаких скидок от чиновников МИДа не добиться — те сухо ссылаются на правила и инструкции.
Я слушаю Татьяну и ее детей несколько часов, до поздней ночи. По сирийской традиции, параллельно с разговором мы пьем крепчайший кофе «мырра», едим местные сладости. С наступлением темноты усиливается гул боя в Джобаре. Саше пора идти смотреть футбол: сегодня играет «Реал» против «Ливерпуля» — матч транслируют на большом мониторе на первом этаже гостиницы. «Когда мы приедем в Россию, я хочу стать игроком московского ЦСКА», — говорит Саша. Другие дети Татьяны еще не знают, чем займутся в России. Но они уверены, что там им будет лучше, чем в Сирии.
Все имена героев статьи изменены из соображений безопасности
История русской женщины и ее семьи, оказавшейся на подконтрольной исламистам территории 
Фото: Reuters
Тихая жизнь провинциального сирийского города Ракка резко изменилась после начала «арабской весны». Пришли бойцы Сирийской свободной армии, затем — исламисты из группировки ИГИЛ. О том, как менялись порядки при новых властях и что довелось пережить русско-сирийской семье, читайте в специальном репортаже этнографа, путешественника и журналиста Александра Рыбина.
Над центром Дамаска разворачивается истребитель сирийской армии — заходит для атаки на пригород Джобар. От Старого города, торгово-исторического сердца Дамаска, до Джобара 15-20 минут быстрой ходьбы. Трехлетняя Лиля спрашивает русскую маму Татьяну: «Мама, этот самолет заберет нас в Россию?» Гул боя в Джобаре слышен в центре сирийской столицы. Татьяна отвечает: «Да, но он ждет, когда мы оформим все документы».
У Татьяны четверо детей. Муж — сириец. Они поженились еще в советское время. Татьяна переехала в сирийский город Ракку — к родителям мужа. Жили, однако, на две страны. Двое детей родились в России, двое — в Ракке. Имена у детей тоже двойные: арабское и обязательно эквивалентное ему русское.
Ракка — административный центр одноименной области, ничем не выдающийся, небогатый, почти без культурно-исторических объектов. От былых времен тут сохранились лишь 400-летние каменные Багдадские ворота — высокая стрельчатая арка и фигурно выложенные бурые кирпичи поверх нее. Хотя подобные развалины путеводители по Сирии даже не упоминают, — слишком незначительны, — местные власти оградили ворота металлическим забором, как единственную достопримечательность. В оставшемся от французских колонистов здании расположен музей. Через город проходит Евфрат, но здесь он мелкий, узкий, совсем не похож на великую реку, возле которой зародилась одна из древнейших цивилизаций.
В общем, турист забрести в Ракку мог лишь по недоразумению. Но постепенно в городе увеличивалось количество русских жен и русскоговорящих детей. В 2010 году даже открылся Русский культурный центр. О том, с каким радушием жители Ракки и окрестных деревень относились к русским, знаю по себе. В январе 2012-го я провел там несколько дней.
Свергнутая статуя Хафеза Асада в Ракке. Надпись на монументе: «завтра будет лучше» Фото: Aleppo Media Center AMC / AP 1/2
Когда в Сирии началась гражданская война, Ракка — и город, и область — долгое время оставалась тихим и спокойным местом. Никаких митингов против Башара Асада. Захват города силами Сирийской свободной армии (ССА) оказался полной неожиданностью для местных. Без боя правительственная армия весной 2013-го покинула город, и контроль над ним перешел к антиправительственным силам. «Как-то утром просыпаемся, а город весь увешан флагами Сирийской свободной армии», — рассказывает Татьяна. К русским члены ССА относились неприязненно, хотя откровенных репрессий не устраивали. Женщинам, привыкшим ходить в чем захочется, пришлось одеться в традиционные для мусульманского общества наряды: платки, длинные платья.
Источник: lenta.ru
