Не знаю, как кому, а мне нестерпимо грустно за судьбы Родины становится не от грязного лифта, не от врущего телевизора и даже не от падающего рубля, а в те минуты, когда я читаю на новостных порталах разделы «Новости науки и технологий». Я их часто читаю. Расстраиваюсь, а читаю.
Особенно «Новости медицины» — просто до слез. Чувствующие протезы, искусственная кожа для пересадки, перспектива полного излечения диабета, генная инженерия… Хотя и про космос тоже. И про альтернативные источники энергии. И про переработку мусора. Хорошо, что хоть в IT я вообще ничего не понимаю.
Человечество идет в познании и изменении мира все дальше и дальше, вопрос продления активной жизни до 120 лет как минимум кажется вполне решаемым. Человечество сканирует комету. Печатает на 3D принтерах позвонки и суставы, начинает массовое производство электромобилей, делает роботов размером с вирус и корабли размером с город. Человечество изобретает, ищет, учится.
Говорят, научно-техническую революцию уже переназвали в научно-технический взрыв. Потому что графики, описывающие скорость изменений, — это почти графики взрыва: по гиперболе ввысь, в бесконечное далеко. Страны раньше ассоциировавшиеся только с дешевым низко-квалифицированным трудом, такие, как Индия или Китай, создают свои силиконовые долины, вкачивают огромные деньги в свои университеты и лаборатории. Тем временем Америка возвращает на свою территорию производства — потому что для новых заводов нужно мало рук, но рук очень высокопрофессиональных, то есть скорее голов, чем рук. Все тяжелое и простое делают роботы. В далеко не самой богатой, традиционно аграрной Эстонии я была в школе, современнейшей по оборудованию, по стилю, по методам преподавания — не образцовой школе для детей элиты, а самой обычной муниципальной, в рабочем пригороде. Муниципалитеты там соперничают друг с другом: чья школа лучше, а страна тем временем с каждым годом увеличивает свое присутствие на рынке программных продуктов. Экономисты отмечают, что в структуре трат европейцев среднего класса все меньшее место занимают дорогие вещи, и все большее — образование для детей и переобучение для себя. Все что-то слушают на «Курсере», все сдают какие-то экзамены, учат третий-пятый язык с носителем по скайпу, сами ведут мастер-классы. Художественная литература, поколениям дававшая блаженство ухода из реального мира в мир фантазии, отодвигается на задние полки магазинов: сегодня правит бал нон-фикшн, люди хотят знать, как устроен реальный мир, в котором они живут. Они хотят знать про экономику, про нейрофизиологию, про устройство «кротовых нор» и про быт средневековых городов.
Мир учится, мир вкладывает в образование и науку, сегодня уже всем ясно, что сильнее не тот, у кого танки и ракеты, а тот, у кого умнее население. У кого больше ботаников — лучших ботаников — сидят и щелкают по клавишам ноутбуков, смотрят в микроскопы, ведут дискуссии, в которых постороннему понятны только предлоги. Потому что из всего этого получается новая жизнь, новый мир, никакими фантастами толком не предсказанный. И рост благосостояния, и лучшая экология, и более сильная армия — все это в конечном итоге оказывается у тех, у кого больше умников и у кого умнее население в целом, а наличие ископаемых, размер территории и былая грозная слава — все это уже не так важно.
А в это самое время в России…
Муж мой преподает физику в РУДН: рассказывает, что порой за целый день не встречает ни одного мужчины среднего возраста. Только студенты и пожилые преподаватели, которые давно ушли бы на пенсию, да только вообще некому будет вести сколь-нибудь сложные курсы. Закрыли Федеральную программу по борьбе с онкологией — говорят, просто некому в ней работать, нет специалистов. Друзья-преподаватели вузов во время посиделок рассказывают байки об уровне сегодняшних студентов: волосы дыбом. Почти все, кто что-то может в науке и чего-то хочет, уехали, планируют отъезд и уезжают. За последний год об этом задумались даже самые стойкие. Российская наука становится безнадежно провинциальной, отставая от мировой все больше и больше.
Да что там большая наука — последний ЕГЭ по математике, как мы знаем, просто не сдали около четверти выпускников. Не смогли решить даже пять простейших задач, необходимых для тройки. А предпоследний сдали только потому, что списали массово — решения были заранее выложены в Интернет. И что? Разве в результате началась общественная дискуссия, начали срочно приниматься меры? Ведь катастрофа же национального масштаба — четверть выпускников не способны сдать математику! Нет, ничего такого. Просто изменили уровень оценки: поставили тройки за 4 задачи. Делов-то.
Школам в свою очередь тоже задали задачку: извольте отчитаться о повышении зарплат учителям, ибо добрый Путин велел, но денег вам на это не дадут. Что тут делать? Ответ один: сократить всех совместителей, оставшимся повысить нагрузку, а вместе с ней вырастет сумма в ведомости — что и требовалось показать. В результате из школы ушли практически все вузовские преподаватели, именно они работали совместителями — из желания общаться с увлеченными их предметом детьми. Остаются только загруженные до полного изнеможения «училки», которым уже точно не до азарта познания. Повысившаяся зарплата будет быстро съедена инфляцией, а нагрузки и переполненные классы останутся. Что произойдет с качеством преподавания — к гадалке не ходи. Ставки логопедов и психологов сожраны «подушевым финансированием», теперь этот зверь принялся за целые центры, которые весьма успешно занимались психокоррекцией детей с особенностями развития. «Инклюзией» называют просто помещение ребенка с особыми образовательными потребностями, а то и с делинквентным поведением, в обычный переполненный класс, все к той же замотанной учительнице. После чего в этом классе не могут учиться зачастую даже те, кто раньше мог и хотел.
Вне системы образования дела не лучше: бурные дискуссии последнего года показали катастрофическое падение уровня когнитивной сложности, незнание основных понятий, неспособность последовательно мыслить. Все эти бесконечные размышления в духе описанных Стругацкими в «Улитке на склоне»: «Да какие санкции, не будет ничего, они без нас пропадут. А и хорошо, что санкции, они пропадут, а мы будем жить еще лучше. Жить стало трудно, и это все они виноваты со своими санкциями. Которые они ввели, потому что мы взяли Крым и показали, что Россия теперь сильная страна. Но Крым и санкции никак не связаны, это они просто нам враги. Но они без нас пропадут, так что мы согласны жить хуже, все равно это хорошо». И далее по бесконечно дурному кругу, причем независимо от наличия корочек о среднем, высшем образовании и даже диссертации в анамнезе. Упрощение, оплощение тезисов и аргументов чудовищное. Люди с двумя гуманитарными дипломами уверенно доказывают, что большинство всегда право, а меньшинство должно согласиться с ним или валить куда подальше, и что это и называется «демократия».
Да куда ни глянь… Шансон в Кремлевском Дворце (спасибо, пока не в Большом театре), шутки ниже пояса и плинтуса в эфире в любое время суток, Милонов, штудировавший отца Пигидия (что вовсе не стало концом его карьеры), Трулльский собор как опора для правосудия, безумные передачи про экстрасенсов и призраков — хочется покрутить головой и очнуться. Куда мы все попали?
Дело не в снобизме, не в эстетических придирках. Тупые телепередачи и юмор низкого пошиба есть везде. Низкий жанр сам по себе — это нормально, если он занимает свое место в общей палитре жанров и регистров культуры. Но если он становится тотальным и почти единственным, а про вкрапления хоть чего-то иного люди рассказывают друг другу: а видели на позапрошлой неделе, вот ведь есть же еще…
Можно бесконечно вести споры о том, намеренно оно так все было сделано по хитрому плану политтехнологов или это поработала невидимая рука рынка в ситуации сырьевой экономики, которой не нужны умные, и авторитарного государства, которому они более чем не нужны. Но в чем бы ни была причина, нельзя не замечать: страна глупеет, с каждым годом все больше.
Страна наша очень большая, с мощной культурной традицией, и так быстро умище-то не пропьешь, все не вытравишь. Где-то кто-то продолжает изобретать, открывать, исследовать, качественно учить и азартно учиться. С Ломоносовыми и Кулибиными вообще никогда дефицита не было. Но для участия в общемировом забеге по той самой улетающей вверх кривой не может хватить подвижников и самородков.
Для него нужны научные школы, нормальная смена поколений в них, возможность передачи знаний из рук в руки. Нужна гораздо большая включенность в общемировые научные и образовательные процессы. Нужны вложения — большие и с умом. А главное — нужен общественный спрос на познание как ценность.
Чтобы на вершине пирамиды были революционные открытия, нужны «корни травы» внизу, нужно отношение к образованию и науке как к инвестициям в будущее страны, а не как к досадному балласту обязательств, которые государству приходится тянуть как чемодан без ручки, потому что бросить как-то неловко — пока.
Чтобы дети и молодежь хотели учиться, образование должно восприниматься как инвестиция в личное будущее, работать как социальный лифт, а что мы видим вокруг? В сегодняшней России шанс залог успеха — оказаться шофером, охранником, тренером, массажистом, соседом по даче фартового парня, которого вынесет наверх игрой случая — и тебя вместе с ним. Охранники, массажисты и соседи по даче заполонили парламент, список Форбс, возглавили научные институты и медиа-холдинги. Они проваливают у всех на глазах одну задачу за другой, но поднимаются все выше и выше, имеют все больше и больше. А на фоне всего этого учителя и родители, отводя глаза, рассказывают детям, как важно для их будущего хорошо и усердно учиться.
И как апофеоз — Гарант всего и вся собственной персоной — который, явившись в школьный класс, рисует на доске похабную картинку, из тех, что обычно можно увидеть на заборах и в школьных туалетах. И глумливо улыбается на камеру — «Это кошка, вид сзади». В классе дети. Девочки. Учительница. Миллионы телезрителей у экранов.
Где-то там взлетает ввысь график развития науки и технологий. А здесь вверх победно задран хвост кошки — обращенной задним проходом к детям за партами. Гы-гы-гы, как смешно.
Само по себе отставание — не обидно и не стыдно. У всех разные возможности, разное время старта, разные сложности в историческом прошлом.
Обидно, что мы не просто не можем догнать — мы и не ставим такой цели, мы отстаем все больше, при этом продолжая тешить себя враньем про вставание с колен и многополярный мир.
Обидно, что в последние пятнадцать лет Россия имела потрясающие возможности для рывка — наконец-то ни войн, ни голода, население адаптировалось к рынку, немного устроило свою частную жизнь и было бы готово к модернизации, люди хотели и ждали новых идей, нового этапа в жизни. Огромные нефтяные деньги позволили бы совершить рывок без садистских методов Петра или Сталина с выжиманием всех соков из народа, ресурсов было и так достаточно.
Даже в суде есть такое понятие «упущенная выгода». Ее можно оценить, и предъявить за нее счет. Кто и когда составит счет за упущенные Россией с начала этого века возможности? Все козыри были в руках — и все было спущено в золотые унитазы дорвавшихся до власти троечников. Их власть — это единственное, чему угрожали бы модернизация и умное, активное население.
«Но ведь стало же лучше! Не все сразу, но улучшения-то есть!» — утешается публика. Да, стало. Вот же три с половиной пандуса для инвалидов, а где-то в Сибири кто-то что-то открыл и, может быть, лет через десять внедрит, и у кого-то даже есть знакомый аспирант, вернувшийся в Россию из Тайваня — соскучился по родной культуре. Вот есть теперь в больницах томографы, а в школах — интерактивные доски.
О, эти доски! Узнаем ли мы когда-нибудь, кто был реальным выгодополучаетелем кампании по чуть ли не принудительному обеспечению этими жутко дорогими и не особо полезными устройствами каждой школы? Сколько я их видела в поездках по стране — стоящими в углу. часто даже с неснятой пленкой. Говорят, стоили чуть не полторы тысячи долларов каждая.
Знаете, на что похожи эти разговоры? Вот представим себе тяжело больного человека. Его лечат, как могут, в нашей больнице, добиваясь некоторого продления жизни ценой крушения ее качества. И говорят: что вы вечно недовольны, вот живете же! А могли бы уже и не! А раньше и того не умели! И если человек не знает, что в крохотном, лишенном нефти, газа и даже воды Израиле, или в проигравшей нам войну Германии такое лечат так, что живешь потом и долго, и хорошо, то он может и покивать. А если знает… то кивать как-то не получается.
Мир меняется и будущее рождается на наших глазах. Еще важнее просто технологий — технологии социальные. За последние несколько лет мы увидели немало примеров того, какую мощь может развивать самоорганизация людей, будь то помощь жертвам стихийных бедствий или смена зарвавшейся власти. Мы видим, как меняется отношение к детям, как меняется восприятие старости, как мир переходит от деления на «нормальных и нет» к цветущей сложности — разных. Во время массовых выступлений последних лет, мы видели, как сотрудничество, солидарность, сетевые структуры создают огромные ресурсы буквально на глазах, из ничего.
Разрешая один социальный невроз за другим, мир высвобождает огромную энергию — для жизни, для созидания. На этом пути будут свои срывы, свои издержки и риски, про них будут писать антиутопии и снимать фильмы-катастрофы о том, к каким ужасным последствиям может привести та или иная технология или прогресс как таковой. Люди будут смотреть эти фильмы на все более удобных, сложных и дешевых устройствах, охать, ахать, нервно жевать поп-корн — и решать проблемы по мере их поступления.
Участие в этом общем движении зависит не от богатства и не от силы. Процессы сегодня глобальны, все переплетено, ни одной стране не нужно все делать самой, рассчитывать только на свои ресурсы. Можно быть очень маленьким или очень небогатым государством, — но если есть решение идти вперед, место в общем процессе найдется.
Да, ради того, чтобы двинуться вперед, обычно приходится платить. Менять, ломать привычное, утрачивать, рисковать. Причем тут как с поездом — чем позже соберешься его догонять, тем трюк будет сложнее и опаснее. Радостной и сравнительно безболезненной модернизации в России не случилось. Теперь, если к ней и придем, то опять придется выползать на зубах, после катастрофического провала, и, может быть, уже не нам, а нашим детям. Мы растратили их будущее, пока не могли нарадоваться на свои евроремонты и поездки в Турцию, на стабильность и Крымнаш.
Но если не собраться вообще, а с гордым видом вещать, что мы, мол, никого не догоняем, не таковские, у нас собственная гордость, то остается так и сидеть на обочине истории в компании других таких же, выбравших держаться за свои социальные неврозы. Выбравших грезить: духовными скрепами, Третьим Римом, исламским миром, идеей чучхе или чем там еще. Сидеть, как андерсоновская девочка со спичками, упуская один шанс за другим из страха перед реальностью, из больного самолюбия, ради того, чтобы сохранить свою сладостную картинку в голове. В реальной жизни имея ту самую кошку, вид сзади.
Сколько там у нас осталось спичек в заветной коробочке? На пять лет, на десять?
Людмила Петрановская
Источник: spektr.delfi.lv
