Иван Тузов. «Микки и Чебурашка». 2014. Фото: собственность автора
Над этим проектом кураторы Анастасия Карлова и Мария Салтанова работали четыре года. Они вдохновились популярными теориями Нила Хаува и Уильяма Штрауса, авторов знаменитой книги о миллениалах, то есть о тех, кто родился в интервале от начала 1980-х до конца 1990-х годов, сейчас им между 40 и 20.
Первое, рабочее название выставки звучало удачнее: «Поколение миллениалов». Провокация налицо: что может быть общего у художников, когда напрочь исчезло понятие «мейнстрим», а вся культура, и визуальное искусство в том числе, рассыпалась на мириады фрагментов — каждый со своими акторами, критиками, публикой? Разве что поколению селфи свойственны эгоизм, инфантильность, зацикленность на себе любимом, постоянное стремление к самоидентификации. Или, как точно заметил на заборе один уличный художник, поиски ответа на вопрос: «Я кто?»
Так и оказалось: кураторам не удалось найти общепоколенческие идеи и методы работы. Тогда они подступились к задаче с другой стороны. Стали анализировать выставочную практику примерно десятилетия в обозримом за разумное время петербургском масштабе. В итоге сложились три раздела выставки: «Диалог с материалом», «Внутри себя» и «Среда обитания». Более 100 произведений 40 с лишним авторов предоставили семь галерей, а также частные коллекционеры из Петербурга, Москвы и Екатеринбурга.
Иван Плющ. «Неизбежность воплощения». Из серии «Между мечтой и кошмаром». 2019. Фото: из собрания Али Афифи и Бана Ал Али
Миллениалам, или поколению Y, не свойственны восторги от тотальной цифровизации, которые осознанно присутствуют у поколения X, но и, в отличие от поколения Z, они не воспринимают ее как само собой разумеющееся. Здесь налицо уважение к реальным материалам, тактильности, чувственности, объемности, которые не достигнешь никакими анимациями. Константин Бенькович в работе Facebook сварил из стальных прутков букву “f” и буквальное снес ей голову. Социальные сети впаривают иллюзию свободы, а на деле устанавливают тотальный контроль над мозгами пользователей. Александр Цикаришвили не стесняется грубо вылепить из земли «Дом», настаивая на первородности натуральной почвы. Много изысканнее Леонид Цхэ, превращающий рисование в процесс без начала и конца. Названия — «28 августа», «Встреча» — не должны сбивать: дата и событие не имеют значения, важна авторская интерпретация. Цхэ и группа «Север-7» образовали движение ШАРППС-7 — Школу активного рисования и перформативного позирования, куда привлекли множество разных художников и скульпторов и отметились выставкой в Москве. Максим Свищев, начинавший в рядах группы «Непокоренные 17» как единственный видеохудожник, показывает вполне материальную надувную скульптуру «Авокадо».
Забраться внутрь себя в эпоху тотального спектакля социальных сетей не так-то просто. Всегда можно быть заподозренным как минимум в имитации. Но страхи, тревоги, желание от них избавиться оказываются сильнее. Егор Крафт в работе «Контент-ориентированные исследования» заставляет искусственный интеллект, способный к самообучению, воссоздавать утраченные фрагменты фриза Парфенона, статуи Юпитера и других античных памятников. Иногда машина попадает в десятку, иногда грубо ошибается. В зависимости от отношения к искусственному интеллекту можно испытать восторг, скепсис, злорадство. Серия инсталляций Аси Маракулиной «Железные нотки» посвящена детству. Школьное платье, нотный стан, туфельки с выпускного бала — тут все загадочно и вопросительно. Занятия музыкой были травматичны для нее или воодушевляли?
Павел Плетнев. Из серии «Атомизация». 2019. Фото: DiDi Gallery
Среда обитания похожа на кураторскую мечту о том, как выставлять стрит-артистов в музее. Конечно, можно демонстрировать документацию граффити. Анастасия Карлова и Мария Салтанова предпочитают другой путь — показывать художников, которые работают и на улице, и в мастерской. Владимир Абих воспроизводит на холсте запрос в поисковике: «искусство, не искусство». При медленном соединении компьютер выдает два мало различимых «колерных бланка». Павел Плетнев в серии «Атомизация» рисует окна многоэтажек на фанерных листах в форме пчелиных сот. Возможны любые комбинации фрагментов, людей в окнах нет. Покрас Лампас к вернисажу расписывал стены. Он зашифровал тексты «Каллиграфию называли искусством красивого письма» и «Разрушая стандарты красоты, мы меняем представление о том, что есть каллиграфия и какая у нее функция».
Кураторы не настаивают на своей классификации — границы разделов прозрачны, зритель может выстраивать собственные иерархии и взаимосвязи. Но что-то подсказывает, что на миллениалах повествование о трудах и днях искусства завершается. Поколению Z все эти проблемы будут по барабану.
Русский музей, Мраморный дворец
Поколение тридцатилетних в современном русском искусстве
До 14 июня
