Игорь Макаревич, Елена Елагина, Ян Гинзбург, Андрей Монастырский, Дмитрий Хворостов. Фото: Центр Вознесенского
Это выставка необычного жанра — «реконструкция реконструкции». Молодые художники, студенты и преподаватели Института современного искусства «База», основанного художником Анатолием Осмоловским, представили свою интерпретацию «Закрытой рыбной выставки» 1990 года Елены Елагиной и Игоря Макаревича. Классики московского концептуализма отмечают в этом году 30-летие совместной деятельности, на середину ноября намечено открытие их ретроспективы «Обратный отсчет» в Московском музее современного искусства. «Рыбная выставка» была их первой инсталляцией, воссоздававшей экспонаты советской выставки о рыбном хозяйстве, которая состоялась в Астрахани в 1935 году. Фокус в том, что от той исторической выставки не сохранилось ничего, кроме каталога с названиями работ, но без картинок. Что давало художникам возможность фантазировать. Молодое поколение взялось отделить фантазии от фактов и представить собственную версию рыбной выставки. О проекте рассказывают куратор Дмитрий Хворостов и художник Ян Гинзбург, автор идеи и художественный руководитель проекта.
Вернисаж в музее МАНИ. 1990. Фото: Архив Елены Елагиной и Игоря Макаревича/Центр Вознесенского
Чем вас заинтересовал проект Елены Елагиной и Игоря Макаревича?
Дмитрий Хворостов: Когда мы посмотрели видеоэкскурсию, которую снял Иосиф Бакштейн по «Закрытой рыбной выставке» Елены и Игоря, мы просто офигели, поняли, что это шикарная выставка, культовая, мы были счастливы. Мы изучили кучу материалов, увидели, что и критиками она была очень интересно воспринята. Но тогда современным искусством не сильно интересовались, выставка была показана в небольшом кругу. Мы, реконструируя ту выставку, предлагаем ввести ее в контекст рассуждений об искусстве сегодняшнем. И одновременно это практическая часть нашей мастерской: подготовка, реконструкция объектов.
Как это происходило?
Д. Х.: Мы предложили художникам, участникам нашей мастерской, выбрать по одному из объектов с выставки Елагиной и Макаревича и попробовать сделать следующую реконструкцию. Изначально все объекты 1990 года Елена и Игорь сделали по каталогу, где не было иллюстраций. Они пользовались исключительно названиями и предлагали, как все это могло бы выглядеть. Лена и Игорь в 1990-м работали с текстом, извлекали из него или вкладывали в него образы. И тут важно отметить, что мы находимся в Центре Вознесенского — культурном центре, занимающемся, помимо прочего, вопросами языка, текста и поэзии. Это важный для нас контекст.
3D-реконструкция работы Елены Елагиной и Игоря Макаревича «Сумерки в Оранжерейном». Фото: Центр Вознесенского
Художники нашей мастерской изучали искусство Лены и Игоря, разбирались с контекстами 1930-х годов. Астраханский контекст, контекст рыбной промышленности вообще. В кое-каких работах, которые делали Игорь и Лена, они не до конца поняли, что значат отдельные термины, какие-то аббревиатуры. МРС — малый рыболовный сейнер, например. Художники нашей лаборатории разобрались в терминологии, и в новые конструкции уже включена, грубо говоря, вот эта «истина рыбной промышленности». Я это называю расширенной реконструкцией — попыткой включить в произведение много разных исследовательских контекстов, всплывающих в процессе. По результатам совместной работы вместе с участниками выставки мы создали художественную группу «Андертальцы».
А как вы выясняли, что значат эти термины?
Д. Х.: Многие задавались вопросом: а была ли выставка в 1935 году? Илья Петров изготовил стенд со сканами переписки, которую он вел с современными органами управления рыбной отраслью, спрашивая о том, нет ли в их архивах информации о «Закрытой рыбной выставке» в Астрахани. И вот выяснилось, что в архивах всех этих министерств нынешних, наследников Главрыбы, курировавшей ту астраханскую выставку, такой информации нет. То есть вся информация об этом событии находится только в поле эстетических процедур Елены Елагиной и Игоря Макаревича. Они в 1990 году на самом деле создали эту «Рыбную выставку» для нас. Елена и Игорь были рады, что мы проникли еще глубже и докопались как будто бы до реального. И я тогда ответил: «Лена, нет! Выставка 1935 года — это не реальное! Реальное — это выставка 1990 года, а 1935 год — это архивы, какие-то воспоминания, ностальгия, странные наши представления о том времени, и это омут».
Титульный лист каталога «Закрытой выставки». 1935. Фото: Архив Елены Елагиной и Игоря Макаревича/Центр Вознесенского
Но вам все же удалось найти свидетельства выставки 1935 года?
Д. Х.: Да, у нас есть тому документальное подтверждение. На нашей выставке представлен офорт Зои Куликовой, участницы первой «Закрытой рыбной выставки» в Астрахани. Она главный художник, сделала больше всего работ. Это ее оригинальный офорт, созданный в 1936 году. Живописная работа, в масле, с таким же названием — «Приемный мотор в море» — была на первой «Рыбной выставке». Культурные комитеты при разных предприятиях организовывали такие мероприятия. Студент оканчивал художественный вуз, и ему предлагали подработку какую-то или практику. В 1935 году, естественно, социалистический императив. Нужно было сделать убедительную картинку и презентацию рыбного труда того времени. Мы сейчас раскопали архивы. Оказалось, Зою Куликову выгнали из ВХУТЕМАСа. Может быть, эта выставка была возможностью вернуться в профессию. Но мы все равно не знаем подоплеки.
Общий план экспозиции «Закрытая рыбная выставка. Реконструкция». Фото: Центр Вознесенского
Что еще получилось реконструировать документально?
Д. Х.: Например, работа Макса Новикова называется «Прорези». В 1990 году Елена и Игорь, когда открывали каталог старой выставки, смотрели и думали: ага, «Прорези» — и что же это такое? И в режиме своего буквализма они сделали два холста, зеленого и красного цвета, и порезали их а-ля Лучо Фонтана. Камень в огород модернистского канона. А Макс Новиков обнаружил, что в действительности, в рыбном контексте, так называются лодки, в которых установлены решетки, куда сбрасывается пойманная рыба. Максим нашел инженера 1930-х годов — изобретателя одного из вариантов прорезей, нашел его патент, эскизы и решил восстановить эту прорезь — ну, восстановить справедливость, грубо говоря. Что касается крыльев, которые тут присутствуют, то здесь налицо представление об эстетике модернизма как об эстетике решеток, об эстетике каркасов. Баухаус, структурность, скелетность. И здесь этот знак модернизма сохраняется.
Ян Гинзбург, Максим Печерский. Кадр из фильма «Оранжерейное». Фото: Центр Вознесенского
Ян, у вас на выставке целый зал с вашей инсталляцией. Чем это вам вообще все интересно как художнику? Не унижаете ли вы повторами свою индивидуальность?
Ян Гинзбург: Не вижу ничего в этом унизительного. Наоборот, мне кажется это благородным. За десять лет у меня сложился узнаваемый, индивидуальный почерк. Как сказал Илья Кабаков, на одного художника время накидывает одеяло, а с другого — срывает. Вот кого-то из художников я мягко укладываю, стелю постель, взбиваю перину, а с кого-то срываю одеяло. Каждый выстраивает вокруг себя интеллектуальную ширму согласно своим художественным задачам. Для меня «концептуализм» и «концептуальное» — это тема. В то же время это нечто очень московское, а я художник, родившийся в Москве. Мне было два года, когда Елагина и Макаревич сделали реконструкцию «Закрытой рыбной выставки». Готовя мою часть проекта, я представил художественное имя «Елагина и Макаревич» в образе алхимического андрогина. Я поработал с темой среднего рода и сделал из себя усредненного художника между Елагиной и Макаревичем. Мужское трансформируется в женское, женское — в мужское. Вся моя работа прошла в поле эстетики, а концептуальный аппарат пришелся на работу со студентами, и поэтому моя часть дана как бы в облегченном варианте. Я изолировался и предавался индивидуальному «галлюционированию», путешествуя по «Рыбным выставкам» в машине времени. Все остальные события прошли для меня незамеченными в этом году.
Ян Гинзбург. «Приемный мотор в море (a)». Фото: Центр Вознесенского
Вы считаете, что вы концептуалист или у вас есть какое-то другое название для вашей деятельности?
Я. Г.: Вот Андрей Викторович Монастырский назвал это экспонатизмом. Нашу выставку нужно рассматривать как произведение — не индивидуальное, а коллективное. В ней сложно выстроены отношения между общим и частным. Я считаю, что Елена и Игорь тоже участники нашего объединения, то есть не просто классики, а именно актуальные художники. Экспонатизм начался с «Закрытой рыбной выставки». Нашей с Дмитрием задачей было подтвердить эту гипотезу или опровергнуть. Мы допустили, что произведение искусства — это экспонаты, сделали абсурдным гипертрофированный этикетаж, то есть расставили новые акценты и приоритеты.
Объекты мерцают в позиции между краеведческим музеем и объектом искусства. Когда мы с Максимом Печерским поехали на полевые исследования в Астрахань, я воочию увидел, что краеведческий музей рыболовных промыслов в селе Оранжерейное — это один из вариантов «Закрытой рыбной выставки». Ощущение, как будто я посетил «Закрытую рыбную выставку» в музее МАНИ. Там были и путина, и МРС, и прорези — как все выглядит в реальности, в виде различных макетов, экспонатов. Это помогло мне внедрить этот дух в новое прочтение выставки.
Вернисаж в музее МАНИ. 1990. Фото: Архив Елены Елагиной и Игоря Макаревича/Центр Вознесенского
А вот эта работа — «АБЫРВАЛГ», — она была уже у Елагиной и Макаревича? Или вы ее позаимствовали из «Собачьего сердца» Булгакова?
Я. Г.: Нет, это новая работа. Главрыба была организатором «Закрытой рыбной выставки». По каталогу это «Белуга». У Елагиной и Макаревича была «Белуга». Но их версия — это белуга Зои Куликовой, а эта белуга — Иванова. Я частично видоизменил работы художников, но и сделал кое-что свое. Например, реконструировал работы Строгановой А.П., которая прежде не фигурировала в проекте, так как была четвертым автором выставки 1935 года, но присоединилась к художникам к московской выставке, а не в Астрахани. Строганова А.П. — одно из моих альтер эго на выставке. Моя функция в искусстве как художника — это работа инженера, который проверяет: проводка работает, ток пошел, вода льется. Трубы нормально работают? Не протекают? Да, хорошо. Я проверяю коммуникации концептуализма, консервирую и сохраняю наследие. Прошло 30 лет — нужно проверить, все ли в порядке.
Ну и как оно работает сейчас?
Я. Г.: Мне нравится понятие «советское современное искусство», введенное Андреем Ерофеевым. Я исхожу из этой идеи. А все советское, как известно, неубиваемо. Сейчас мы смотрим на историю искусства не через соцреализм, а через соц-арт. Это шизоаналитическая сборка. Недостающие детали мы распечатаем на 3D-принтере, а искусственный интеллект восстановит работы художников «Закрытой рыбной выставки» по фотографии. Открылись новые перспективы и горизонты концептуализма, попробуем оживить труп искусства. Это интересная задача.
Центр Вознесенского
Закрытая рыбная выставка. Реконструкция
До 22 ноября
