Спектакль «Игрушки» пройдет в рамках XXI Фестиваля «Новый европейский театр» (NET) в пространстве Музея стрит-арта в Петербурге. Фото: Артур Кестлер/предоставлено NET
Спектакль «Игрушки» пройдет в рамках XXI Международного театрального фестиваля «Новый европейский театр» (NET) в пространстве Музея стрит-арта в Петербурге. Это постановка театральной компании «СИГНА» (SIGNA), созданной датской художницей и перформансисткой Сигной Серенсен-Кестлер и австрийским медиахудожником Артуром Кестлером. «СИГНА» известна проектами, связанными с определением границ тела и насилия, а также стремлением к максимальной подлинности предметов, антуража. Например, для постановки 2008 года «Видение Марты Рубин» в Берлин перевезли деревню из 21 дома. Обычно эти действия длятся часами (упомянутое «Видение» шло 250 часов). Спектакль «Игрушки» продолжается четыре часа. Каждая постановка делается только для того пространства, где ее представляют, в данном случае — промышленных помещений действующего завода слоистых пластиков, где расположен петербургский Музей стрит-арта. Сигна Серенсен-Кестлер дала нашей газете эксклюзивное интервью.
Сигна, почему вы решили поставить спектакль в России? Россия для вас какая-то экзотика?
Мне всегда была интересна эта часть мира, хотелось больше ее исследовать, и мы не первый раз делаем спектакли в Восточной Европе — уже были в Эстонии, Украине, Болгарии. Хотя в основном наши постановки идут в Центральной Европе. Конечно, Россия до сих пор для большинства европейцев – экзотика, и ею интересуются. Моему отцу, например, нравится русская литература, он всегда ею восхищался…
Достоевским?
Да, Достоевским в том числе! Когда я была маленькой, он читал мне короткие рассказы Достоевского. Россия в спектакле существует в двух ипостасях — место из воображения главной героини и реальная страна.
Когда я прочитала анонс вашего спектакля, у меня возникли ассоциации и с «Визитом старой дамы» Дюрренматта, и с историей семьи Романовых, и с фильмом «Игрушка»…
Конечно, можно и так рассматривать сюжет, все аналогии очень подходят. Главный философский посыл сюжета: игрушкой может быть не только кукла, но и живой человек, ведь мы нередко играем с людьми, как с куклами… Молодые девушки, которых главная героиня приглашает к себе, во многом игрушки для нее. Эту женщину буду играть я.
Вы сами подбирали актеров?
У нас было много желающих, одни уходили, другие приходили, и так получилось, что сейчас остались одни женщины…
Сигна Кестлер в образе в спектакле «Игрушки». Фото: Эрик Гольдманн/предоставлено NET
О, феминистский спектакль?!
Про себя я могу сказать, что я феминистка, но не хотела бы ставить это клеймо на спектакль… Просто так получилось, что женщин-актрис оказалось больше, и мне пришлось после кастинга отчасти переписывать сценарий, учитывая женскую труппу. По сюжету, главная героиня, женщина примерно моего возраста из Австрии, рано потеряла мать, осталась с отцом. Она постоянно болела, поэтому жила изолированно в доме, заполненном дорогими игрушками, которые ей покупал богатый отец, всегда все выбиравший за нее. Ей было 40 лет, когда отец умер, и она решает закончить свою жизнь так, как хочет она сама. Поэтому она приезжает в Россию, откуда родом мать, а по пути собирает девушек, которые тоже в раннем детстве потеряли своих матерей. И обещает, что если они будут играть роль ее сестер, матери, других родственников, то к их ногам упадут все богатства, которыми она располагает.
Она покупает себе семью?
Да. И поскольку она всегда жила в изоляции, тоже изолирует девушек от окружающего мира. Они надеются получить ее деньги, когда она умрет, но проходит несколько лет, героиня все еще жива, а они томятся взаперти. То есть она реальных людей превращает в кукол наподобие тех, что были у нее в детстве.
У этой истории есть реальные прототипы?
Жизнь — лучший придумщик. Слышали ли вы историю про семью в Голландии, где было много детей, которые никогда не выходили из своего дома? Взрослые часто играют с детьми, как с куклами. Единственное, что отличает этот сюжет от реальной жизни, — главная героиня все время хочет играть, это единственное ее занятие в жизни. И все эти игры основаны на ее ночных кошмарах…
Вы случайно не психолог по образованию?
Очень хотела стать психологом, но отец меня отговорил, и я получила академическое образование историка искусств.
Кроме актеров из России, приглашали вы к участию в проекте российских художников, режиссеров?
Нет, только актеров. И каждый актер как бы дописывает свою историю на сцене, то есть актеры — соавторы идеи и сами себе режиссеры.
Спектакль «Игрушки». Генеральная репетиция. Фото: Артур Кестлер/предоставлено NET
Вы, историк искусств, вдруг ставите актуальные спектакли. Как вы пришли к иммерсивному театру?
Никогда этого не планировала, просто хотела делать инсталляции. Была очень впечатлена творчеством Ильи Кабакова, его тотальными инсталляциями, хотела сделать нечто подобное. Когда я сделала такую комнату, почувствовала некую странность: комната есть, а я ушла… И решила, что надо будет в следующий раз поселиться в своей инсталляции. Начала внедрять в свои инсталляции актеров, сама участвовала в этом как актриса. Сейчас мне больше нравится роль режиссера.
Что это для вас — бизнес, возможность выразить то, что не позволяют другие виды искусства? Или это образ жизни?
Скорее всего, образ жизни. Я все время взаимодействую с разными людьми. Теперь и мой муж втянут в этот процесс, иногда в спектаклях задействована вся семья — родители, дети….
Что-то вроде семейного цирка?
Да, именно! Только без циркового марша. Но я все делаю сама — и стираю костюмы в том числе.
Ваши постановки требуют немалых средств: актеры, реквизит, переезды в другие страны, страховки. Кто находит средства?
Это действительно очень затратная работа. Сейчас у нас всего 30 актеров, обычно бывает 50, каждого надо кормить, поить, устраивать в гостиницу, платить зарплату. И все эти затраты берут на себя продюсеры фестивальных площадок.
Вы всегда участвуете в каждом своем спектакле?
Да, потому что я чувствую свою ответственность за происходящее. И мне постоянно нужно знать, что там происходит, находиться внутри процесса. Я могу заранее обговорить с актерами сюжет и линию поведения, но в процессе спектакля может случиться что-то непредвиденное и потребуется решение режиссера.
Насколько для вас важно, чтобы зрители принимали участие в действии?
Очень важно! Мы постоянно говорим с ними, и от того, что и как они говорят, зависит наше поведение. То есть суть спектакля в том, как мы реагируем на происходящее. Хочется перенести зрителя в другую реальность, чтобы он посмотрел на себя и на мир с иной точки, чтобы человек смог понять, как его воспринимают другие, как он выглядит по отношению к обществу. Чтобы человек почувствовал, как он зависит от тех, кто имеет над ним власть, — в общем, это про нашу жизнь.
Спектакль «Игрушки». Генеральная репетиция. Фото: Артур Кестлер/предоставлено NET
Что для вас важнее — эстетика или идея, смысл?
Это нераздельные вещи. Зачем эстетика, если в ней нет жизни? Я собираю вещи по всему миру, использую их много раз, это особая эстетика моих спектаклей. Но если пространство выглядит неживым, искусственным, то и жизнь там не сможет зародиться, это взаимодополняющие вещи — люди и эстетика пространства.
Кроме Кабакова, кто еще оказал на вас влияние своими идеями или эстетикой?
Многие фильмы, в том числе документальные, романы Кафки, инсталляции Эдварда Кинхольца (Edward Kienholz). Когда я была маленькой девочкой, я была странным ребенком — очень любила читать книжки и создавать свои миры. И каждый раз, когда я видела в магазине или в новогодних витринах обстановку комнаты, имитацию чьей-то жизни, я приходила в возбуждение. Искусственную ситуацию делают реальной детали, они очень важны: может, пятно на обивке, кошка, или запах, или реальные люди, которые в ней живут.
Как бы вы сами определили свой жанр?
Не знаю, просто «СИГНА», потому что мы все придумали сами.
Какое место ваши постановки занимают в современном искусстве?
Не хотела бы отделять театр от других визуальных видов искусства, хотелось быть вне рамок какой-то институции — театральной, например. Хотелось, чтобы и публика была разной — не только театральная, а любая, которая понимает современное искусство. Потому что, когда артисты делают искусство для коллег или критиков, это похоже на инцест. В наших перформансах участвуют и являются зрителями преимущественно люди, не имеющие прямого отношения к театру.
Что будет после России?
Сначала вернусь домой, поготовлю на своей кухне для семьи, а через полгода поеду в Германию делать очередной проект, который продюсирует театр Шаушпильхаус. Действие по сюжету происходит на границе города и леса. Это будет и о природе, о том, что слишком много вырубают лесов. Но сюжет не только про экологию: лес — очень важное явление в фольклоре. Граница между лесом и открытым пространством много значит в народной культуре.
Спектакли «Игрушки» начнутся 27 ноября и завершатся 14 декабря в Музее стрит-арта на территории действующего завода слоистых пластиков, Санкт-Петербург.
