В России принято искать виновников всех бед во внешних обстоятельствах — США, проклятые либералы, чрезмерная зависимость от нефти и газа. Цена нефти продолжает падать. Вчера утром баррель Brent стоил $68,35. Играют ли нефтяные цены определяющую роль в развитии нашей страны ? Распространено представление, что источник российского отставания — ресурсное проклятие, богатые запасы углеводородов. Дескать, не будь в России нефти и газа, она бы давно была развитой европейской страной. Так ли это?
Термин «ресурсное проклятие», введенный экономистом Ричардом Аути в 1993 г., означает, что более обеспеченные природными ресурсами страны часто развиваются медленнее, чем те, кто не так одарен. Проблемы возникают в области экономического («голландская болезнь») и политического развития (нехватка демократии). Сырьевые ресурсы снижают зависимость властей от населения: им не так нужны налоги, уплачиваемые избирателями. Нефтяная рента помогает властям 1) активнее финансировать силовые структуры для подавления оппозиции; 2) подкупать население, перераспределяя часть ренты; 3) уменьшать стимулы к наращиванию политических свобод (богатые ресурсами страны могут обойтись без инноваций и высоких технологий), отмечают Виктор Полтерович и Владимир Попов в книге «Нестабильность демократии» (2007). Вера в ресурсное проклятие недавно была в социальных науках мейнстримом.
Свежие исследования все чаще ставят этот концепт под сомнение. Ресурсному проклятию подвержены не все богатые ресурсами страны. Тлетворное влияние ресурсов на развитие почему-то не распространяется на Ботсвану, Малайзию, Норвегию, США и Чили. Сама ресурсная зависимость — сомнительный термин. Является ли любая зависимость страны от экспорта сельхозпродуктов проклятием? Одни эксперты говорят «да», приводя в пример царскую Россию и тоталитарный СССР, активно экспортировавшие зерно в Европу. Популярный пример — современная Аргентина, живущая за счет экспорта сои, пшеницы, мяса крупного рогатого скота и полезных ископаемых. Легкие доходы от экспорта могли стать причиной безответственной популистской политики и постепенной концентрации власти у Нестора и Кристины Киршнер, пишет политолог из Беркли Нил Ричардсон (Export-Oriented Populism). Но сельхозпродукцию экспортирует масса стран, и развитию США, Канады, Франции и Австралии (крупнейшие экспортеры пшеницы) это не вредит. В 1970-2000 гг. богатые природными ресурсами страны росли даже быстрее других, пишет швейцарский экономист Криста Браншвейлер (Cursing the Blessings?). Она не нашла связи между обеспеченностью стран природными ресурсами и слабостью их институтов. В другой работе, вместе с Эрвином Балте (The Resource Curse Revisited and Revised), она показывает: ресурсное богатство снижает вероятность гражданской войны в стране.
Возможно, к ресурсному проклятию ведут не любые природные ресурсы, а лишь те, что не нужно производить, а достаточно лишь извлечь из земли. Ведь именно это снижает зависимость властей от населения. Так, сырьевое проклятие вызывается богатыми нефтяными залежами и кимберлитовыми алмазами, но не пушниной или аллювиальными алмазами.
Даже если ограничить анализ нефтью, однозначного отрицательного влияния ее на развитие политической системы найти не получается. Стивен Харбер и Виктор Менальдо (Do Natural Resources Fuel Authoritarianism?) опровергли гипотезу об отрицательной корреляции между ростом нефтяных цен и демократией в странах-нефтеэкспортерах. Они даже обнаружили слабую положительную связь(нефтяные доходы делали демократии чуть более устойчивыми) и назвали ее «ресурсным благословением». На существование автократий наличие нефтяной ренты никакого влияния не оказывало вообще.
А в странах Латинской Америки, показал Тэд Даннинг (Crude Democracy), наличие нефти скорее ведет к демократизации, чем к авторитаризму. В этих странах весьма высок уровень неравенства, а нефтяная рента позволяет снизить перераспределительный конфликт между элитами и бедняками. А значит, элитам нет смысла узурпировать власть: их активам ничто не угрожает. До прихода Чавеса к власти (1998 г.) Венесуэле за счет активной политики перераспределения удавалось сохранять демократическое правление даже в период резкого взлета нефтяных цен в 1970-х гг. Это же помогло Мексике сберечь молодую демократию на фоне нефтяного бума 2000-х. В России уровень неравенства близок к среднему в Латинской Америке, так что, по логике Даннинга, и здесь нефть могла бы подталкивать страну к демократии. Почему этого эффекта нет?
Важно не само по себе обладание ресурсами, а его связь с более фундаментальными факторами. Например, с уровнем развития институтов (случаи Норвегии и США). Если в стране слабые институты, а характер политической системы персоналистский и неопатримониальный (государство управляется как частное владение, политические и экономические ресурсы контролирует центр. — «Ведомости»), то нефть упрощает «хищническим элитам» задачу концентрации власти. Эрозия партийной системы в Венесуэле в 1990-х гг. и приход к власти харизматичного Чавеса уничтожили механизмы, препятствовавшие концентрации власти в стране. Нефтяной бунт 2000-х превратил Венесуэлу в политически несвободную страну.
Ответственность лежит не на нефти как таковой. При слабых институтах в ее роли может выступить любой источник легких доходов. После распада СССР на постсоветском пространстве роль «природной ренты» сыграли сами государственные ресурсы, иностранные займы и помощь, экспортно-импортные операции, доказал политолог Венелин Ганев (Университет Майами). А в бедной ресурсами Венгрии Виктор Орбанпытается национализировать иностранные банки и часть промышленности. Сырьевая экономика и ресурсное проклятие — лишь следствие более фундаментальной проблемы неподотчетности властей населению. И хотя ресурсная рента облегчает властям задачу концентрации власти, не она первооснова всех бед. Так что причины российских проблем не в нефтегазе, а в особенностях общества и его институтов.
Мария Снеговая
Источник: worldcrisis.ru
