Российские предприниматели и лоббисты, сотрудничающие с западным бизнесом, примерно с прошлой весны отмечают качественное изменение в мотивациях его представителей.
фото: pixabay.com
На место «чиновников от международного бизнеса» — основательных, системных, мыслящих детально проработанными и часто громоздкими корпоративными процедурами — приходят энергичные и сравнительно молодые люди, ориентированные на прибыль любой ценой и любым способом.
Они не интересуются долгосрочными перспективами и последствиями, в том числе своих собственных усилий; их не волнуют «общая картина» и мнение того или иного общества. Они нацелены на результат, понимаемый ими предельно узко и конкретно: прибыльность осуществляемой ими в настоящее время операции.
Всего остального для них просто не существует.
Многие из нас были такими в 1990-е.
Они соблюдают законы и корпоративные правила, но для них это не естественная среда обитания, как для прошлого поколения менеджеров, а всего лишь «барьер безопасности», отделяющий от уголовного преследования.
Сфокусированность на решении простых и приближенных задач, полная отрешенность от всего остального, в том числе и от казавшихся необходимыми прошлому поколению менеджеров «перспектив», качественно ускоряют их действия.
Поэтому наблюдающие стремительный выход таких менеджеров на авансцену коммерческой жизни назвали их «быстрые люди». Однако часто они побеждают своих конкурентов именно из-за несравнимо большей скорости принятия и реализации решений и значительно более широкого круга оперативных контактов: «быстрые люди» мыслят и действуют не только быстрее, но и глобальнее.
Возможно, их приход связан с естественным обновлением: информационная революция продолжается и меняет все страты общества, и поколение социальных сетей с исполнительского уровня поднимается на ключевой.
В Европе этот процесс усиливается экспансией американского бизнеса. Если крупнейшие европейские корпорации, периодически попадая в жернова американской судебной системы, вынуждены, подобно Deutsche Bank, Credit Suisse Group, Credit Agricole, Volkswagen, выплачивать США огромные штрафы (похоже, просто как подтверждение лояльности, чтобы сохранить доступ на американский рынок), то крупные и средние часто просто переходят под американский контроль.
Этот контроль далеко не всегда оформляется прямым переходом прав собственности; часто формальные владельцы остаются прежними, вот только руководителями, принимающими ключевые решения и обеспечивающими их исполнение, становятся американцы. Предшественникам же позволяют «доживать» на исполнительских или в лучшем случае представительских постах, не обладающих реальным влиянием.
Насколько можно судить, европейские фирмы, представляющие интерес для американских «партнеров», внезапно сталкиваются с хорошо организованными трудностями (связанными с ограничением доступа на американский рынок или с падением котировок акций). Когда эти трудности создают реальную угрозу существованию бизнеса, американские партнеры за гроши берут его под контроль — и проблемы волшебным образом исчезают, а наблюдатели получают еще один шанс глубокомысленно порассуждать о превосходстве американского менеджмента над европейским.
И на очередных рутинных переговорах или бизнес-конференциях поникшие европейские топ-менеджеры, от которых уже ничего не зависит, знакомят своих давних контрагентов с новыми, американскими боссами, «быстрыми людьми».
Приход нового поколения руководителей корпораций изменит мир, и довольно быстро. Ведь сфокусированность на цели при игнорировании всей остальной реальности полезна лишь до тех пор, пока существуют силы, поддерживающие и развивающие среду, в которой развертывается указанная деятельность. Бизнес традиционно развивался в лоне государств и привык, как к чему-то само собой разумеющемуся, что среда его функционирования поддерживается и развивается государством для него на общественные деньги (в том числе, разумеется, и на уплачиваемые им налоги).
Однако четверть века назад, с началом глобализации, бизнес вышел из рамок государств на всемирный простор, стал сильнее их и подчинил их своим интересам. В результате не только развивать, но и поддерживать инфраструктуру его деятельности стало попросту некому, и даже Америка, как отмечали наши эмигранты еще в 1990-е, «поизносилась». Проблема с грехом пополам решается увеличением расходов общества на поддержание инфраструктуры и даже превращением ее элементов в новые «центры прибыли» для бизнеса (что усиливает бремя населения по ее поддержанию), однако приход «быстрых людей» способен резко ухудшить ситуацию.
Ведь не интересуясь ничем, кроме узко понимаемых коммерческих целей, и обладая качественно возросшей «пробивной мощью», они еще более уменьшат внимание, уделяемое западными обществами поддержанию и развитию традиционной, весьма капиталоемкой инфраструктуры, — и она начнет приходить в упадок более быстрыми темпами.
А ведь помимо материальной инфраструктуры — дорог, энергоснабжения, гидротехнических и иных сооружений — огромную роль играет инфраструктура правовая: законы, инструменты их поддержания и обычаи. Эффективная концентрация на достижении текущих целей любой ценой, характерная для «быстрых людей», уничтожает и ее (подобно внешней политике США, разрушающей международное право), а с ней и саму среду их деятельности.
Это представляется одним из проявлений ключевого противоречия современной эпохи — доминирования частных коммерческих интересов над общественными. И это в условиях, когда усложнение жизни сделало ее невозможной без поддержания и развития весьма сложной именно общественной инфраструктуры.
Таким образом, приход «быстрых людей» на вершины международного бизнеса уже в ближайшие годы сам по себе, помимо остальных тенденций мирового развития, подорвет и частично разрушит традиционную деловую среду, повысит предпринимательские риски и сделает развитие еще менее предсказуемым, чем сейчас.
Для России это означает прежде всего обострение и ужесточение международной конкуренции. Как и многие другие общественные явления, приход «быстрых людей» проявился у нас раньше, чем в развитых странах Запада. Однако часть таких дельцов сдерживается косной бюрократической системой, и они растрачивают свою энергию и интеллект на заведомо бесплодное следование ее все более безумным правилам, а часть, пойдя на службу к глобальным спекулянтам и привластным либералам, стала орудием в лучшем случае конкурентов, а то и прямых осознанных врагов России.
Главная же проблема заключается в разрушении «быстрыми людьми» привычных инфраструктур традиционных коммерческой, дипломатической, культурной и даже интеллектуальной деятельности, к чему не готово ни российское государство, ни даже российское общество. Мы по инерции реагируем на уничтожение привычной международной и социальной среды как на нарушение естественных для нас правил, не сознавая, за редкими исключениями, что речь идет уже о создании «новой нормы», более жестокой и бесчеловечной, чем прежняя.
Пока Россия противостоит ей стихийно и потому неэффективно. Наша задача — объединить энергию и эффективность «быстрых людей» с усилиями общества по созданию социальных инфраструктур, поддерживающих их деятельность и направляющих ее на пользу всему народу. Решив ее, мы получим невероятное, непредставимое сегодня конкурентное преимущество.
Но для этого Россия должна — прежде всего — вернуть свое государство, в социально-экономической сфере обслуживающее враждебные ей интересы глобальных спекулянтов, на службу народу.
